БЫЛИ СОВЕТСКОГО ДИРЕКТОРА
Ушли в небытие времена, которые принято называть перестроечными. Но в памяти очевидцев, пока они будут пребывать на этом свете, сохраняются самые яркие эпизоды из той суматошной жизни, нежданно-негаданно свалившейся на их головы. А в истории навечно останутся имена крупных политических деятелей, того периода – «отца перестройки» Михаила Сергеевича Горбачева и первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. Историки каждому из них воздадут должное, а мнение народа, истинного участника событий, останется на страницах книг, газет, журналов и других носителях информации, произведённых в те годы.
«Времена, как известно, не выбирают – в них живут и умирают».
Маховик истории, раскрученный перестройкой, катился с бешеной скоростью по одной шестой части суши, сметая со своего пути все привычные понятия, изменяя устои прошлой, такой прежде ясной и такой (как казалось в то время) во всём мерзкой жизни.
В стране несостоявшегося коммунизма самым заметным и ощутимым явлением был дефицит всего, чего можно. Судя по газетам, трудящиеся страны успешно выполняли и перевыполняли планы, начертанные родной КПСС, а, судя по полкам магазинов, кризис перепроизводства нам явно не светил и смерть от изобилия никому, даже чисто теоретически, не угрожала. Хотя умереть от алкогольного отравления с перепоя было в то время делом весьма обычным.
С утра до вечера дети социалистического рая были озабочены тем, где бы чего купить дефицитного, приобрести товар по знакомству или, в конце концов, украсть. Народ ломился за китайскими куртками, коврами, импортной обувью. Каждый был рад, если на его долю выпадал шанс купить вожделенное авто или вдруг приваливало счастье отхватить дачный участок. У кого-то это всё уже было, а кому-то очень хотелось. И все создавали запасы всего, чего угодно, а то вдруг завтра и этого не будет.
Народный контроль.
Все мы – потомки незабвенного Остапа Ибрагимыча, и не надо думать, что написанное Ильфом и Петровым выдумка, изображенная ими только для того, чтобы все посмеялись. Жизнь одновременно и смешнее, и страшнее любой правды.
Итак, жил был директор одного московского завода. Завод был не большой, и не маленький, а директор был не старый, и не молодой, не глупый, и не умный, в общем, директор, как директор, каких в Москве в ту пору было несколько десятков тысяч. И было директору всего тридцать семь лет от роду. Александр Пушкин к этой самой дате успел всё самое значительное написать и даже погибнуть на дуэли, а у этого директора жизнь вроде только начиналась.
I
Однажды утром, на заре замаячившей на горизонте перестройки, у него в кабинете зазвонил телефон. Звонил шеф, всегда звонивший в это время, так что ничего удивительного в этом не было. Он осведомился о текущих делах, а потом, как бы между прочим, добавил:
– К тебе сегодня один мужик из главка приедет и надо ему помочь. Мужик сам по себе говно, но люди за ним стоят приличные, не подведи.
Мужик приехал к обеду. Звали его Григорий, внешность у него была явно не арийская и не славянская, пятый параграф чётко читался на его лице. Лет ему было под шестьдесят, волосы курчавые, когда-то, видимо, рыжие, теперь вперемежку с серыми и седыми, и взгляд его зелёных глаз был наглым до невозможности.
После короткого, ничего не значащего разговора Гриша извлёк чертежи каких-то бетонных хреновин и объяснил директору, что это цокольные стенки для двух коттеджей его и …, он прошептал на ухо известную всей строительной Москве фамилию, а потом похлопал директора по плечу и добавил:
– Чтобы через две недели были, как штык. И, да, кстати, насчёт денег – надо оформить недорого и с кассой завода разобраться без участия будущих получателей.
– Теперь – продолжил этот хам трамвайный, – хотелось бы понять, чем я вам могу помочь в вашей производственной деятельности?
– Можете и даже очень. Во-первых, дайте три вагона цемента, во- вторых, отпустите двадцать тонн арматурной стали в ассортименте и последнее – надо решить вопрос с получением квартиры для одной нашей очередницы, – выпалил директор и с вызовом посмотрел на собеседника.
Снисходительно улыбнувшись, гордый посланец начальственных структур промолвил:
– Для нас это пару пустяков, замётано. Приезжайте в главк, там решим все вопросы.
Завод встал на уши, но задание выполнил точно в срок и, как говорится, с хорошим качеством, и бумаги были оформлены чин чинарём, по 147 руб. за комплект. Всё было погружено на автотранспорт и отправлено в нужном направлении.
Кстати сказать, запросы завода тоже были удовлетворены полностью, и таким образом основной принцип социалистического товарообмена: «ты –мне, я – тебе» был выполнен на все сто.
Где-то примерно через неделю после отгрузки опять позвонил шеф и поблагодарил директора за героизм, проявленный при выполнении заказа вышестоящих товарищей.
– Молодец, я знал, что ты не подведёшь, все довольны – весёлым голосом говорил он.
«Ещё бы, халява, она и в Африке халява», – вертелось в голове у польщённого директора, похвала она, как говориться, и кошке приятна.
А шеф с радостной нотой в голосе продолжал:
– Завтра к тебе Григорий снова в гости приедет, надо таких комплектов ещё штук сорок сделать. Народ за ним серьёзный, нам с тобой нужный, так что ты сделай всё по полной программе.
На следующий день этот член садоводческого товарищества VIP персон не заставил себя долго ждать. Явился, не запылился. Минуты три Гриша толковал про тяжёлое житьё, бытьё, а потом огласил весь список клиентов. Их имена и фамилии повергали директора в благоговейный трепет, и он готов был сделать для них всё, что угодно. Но было одно небольшое препятствие, никоим образом нельзя было оказать этим высокопоставленным садоводам данную услугу по цене 147 руб. за комплект. Сорок комплектов брака – это уже тянуло на уголовно наказуемое преступление. И директор решил повременить с ответом.
– Хорошо, завтра я вам сообщу свое решение, но поймите меня правильно – сказал он, – такое большое количество изделий быстро не сделаешь, да и сам процесс от людей не спрячешь. Могут быть неприятности.
– А этого и не надо, – неожиданно сказал Григорий, - позвоните своему генеральному, обо всём договоритесь и привозите в главк калькуляцию, народ, как говорится, должен знать, что почём.
Задачка была явно не из простых, а из разряда для Василисы Премудрой, не меньше. Но утро вечера мудреней и решение было найдено на следующий день. Расчёт цен произвели исходя из фактической стоимости материалов. Цена получилась великолепной – примерно, 1000 руб. за комплект. «Теперь они точно откажутся, – обрадовано думал директор, – руководство не любит платить денежки».
Директор отправился в главк после обеда – начальство на сытый желудок становилось добрее и решало все вопросы положительным образом. Он нашёл Григория, показал калькуляцию, тот бегло посмотрел на неё, криво улыбнулся и промолвил тихо:
– Пошли к фюреру, камикадзе.
Вице-президент после обеда находился в добром расположении духа. Гриша представил ему директора и передал калькуляцию. По мере того, как тот знакомился с бумагой, его лицо стало наливаться кровью, закончив читать, он бросился к телефону и соединился с шефом директора завода.
– Феликс, – заорал он в трубку, – какого кретина ты ко мне прислал! Представляешь, другому вице он сделал эту хрень за 147 рублей, а на мне нажиться решил, целую 1000 рублей хочет получить за комплект, аферист какой-то!
Он сунул трубку в руку оробевшему директору, и тот услышал взволнованный голос шефа:
– Ты что, ненормальный?! – кричал он ему в ухо, – со всей Москвой меня перессорить решил? Делай всё, как надо, или не появляйся мне на глаза! – в трубке зазвучали гудки.
Вице-президент выгнал Гришу за дверь, попросил секретаршу подать два кофе и, когда принесли чашки, вкрадчивым голосом начал напевать директору:
– Вот мы с тобой трудимся день и ночь, без выходных и праздников, а много ли получаем? Тебе на жизнь хватает? Вот именно! – ответил он сам себе, – хрен на рыло два в уме, вот, что мы имеем за свой доблестный труд на благо нашей Родины. Ты знаешь, как бы мы жили на Западе? Мы бы ездили на «Мерсах», одевались в лучших салонах, ели в хороших ресторанах, нам бы нашей зарплаты хватило даже на строительство собственной дачи, понимаешь?
– Понимаю – ответил директор. Но сорок комплектов на халяву сделать невозможно.
Тогда, вице-президент что-то прикинул в уме и уверенно сказал:
– Изготовь всего семь.
– Хорошо, по пятьсот за комплект – с дрожью в голосе вымолвил директор.
Вице выскочил из-за своего стола, пару раз прошёл по кабинету, потом снова сел и заорал:
– Мы не на базаре, двести пятьдесят включая транспорт и никаких гвоздей, пошел вон отсюда!
– Понял, – сказал директор, – двести пятьдесят, но транспорт всё же ваш. – и, не дожидаясь ответа, выскочил из кабинета.
II
Стремительно проскочили три недели. Заводской полигон заканчивал изготовление последнего подпольного комплекта ЖБИ, готовились документы к отгрузке. На дворе стоял июнь, солнце светило ярко, наполняя душу радостью, и ничто не предвещало беды. Но человек предполагает, а Господь располагает. И вот однажды, в начале рабочего дня, во всегда открытые настежь двери кабинета директора как молния влетела разъярённая начальник ОТК (она же по совместительству начальник группы Народного Контроля при парткоме завода). Без всякого «здрасте» она зашипела с порога:
– В то время, когда вся страна борется за то, чтобы экономика была экономной, весь советский народ занимается перестройкой и ускорением, вы занимаетесь нелегальным изготовлением партии левых изделий! Ну, ничего, я во всём разберусь и доложу, куда надо, о ваших художествах. И, не выслушав никаких объяснений, она вышла вон.
Начальник ОТК
Она была типичным порождением хомо сапиенс социалистикус. Дитя вольной Украины, с октябрятского возраста привыкшая командовать сперва звёздочкой, потом пионерской дружиной и комсомольской ячейкой – она свято верила в незыблемое правило коммунистического жития: надо найти любой недостаток в чужой работе и раздуть его так, чтобы начальство обратило на тебя внимание. Надо сделать так, чтобы все чего-то испугались и начали лебезить перед тобой, обещая за сговорчивость великие милости для твоей персоны. Напрасно кто-то думает, что рэкет возник в России в бандитские девяностые годы – нет и ещё раз нет, первопроходцы рэкет-технологии с успехом пользовались ей во все времена Советов для достижения своих карьерных, а значит корыстных интересов.
Директор почесал в затылке и принялся звонить шефу. Он обстоятельно доложил суть вопроса, но в ответ услышал банальный совет, попытаться договорится с ней по-хорошему.
– Понимаешь, нам лишнего шума не нужно. Бабы хоть и часто в дурь прут, когда закусят удила, однако выхода у тебя другого нет. Позора нам не пережить. В конце концов, ты мужик, или кто? – в трубке раздались длинные гудки.
Директор призвал начальников цехов и, поведав им грустную историю, закончил:
– Влипли мы все. И полигон, и арматурный и начальника транспортного цеха судить будут за хищение госсобственности. Мало не покажется – сговор преступной группы.
– Ну и дела, – отреагировал начальник полигона.
– А я вообще только вступил в должность, – тихо сказал молодой начальник арматурного.
– Эта тварь сама всё время скупает ворованный бензин у водителей двадцать восьмого комбината, – пробурчал начальник транспортного цеха.
– Вот ведь дрянь! Недавно выпросила у меня четыре ящика плитки для ремонта своей квартиры. Так я ей до дырки в заборе ящики донёс, и она теперь на нас же и баллоны катит, – вскипел начальник цеха №5.
– И ещё доски заводские на дачу без стыда увозит, – подвёл итог начальник полигона.
– В общем, так, – это всё, ребята, эмоции, их к делу не пришьёшь, а ей наплюй в глаза – Божья роса. Попробую потолковать с ней, хотя чую – бесполезно. Вы без меня ни единой бумаги не подписывайте.
Директор встал из-за стола, давая всем понять, что совещание окончено, пожал на прощанье руки подчинённых и проводил всех до двери.
Начальник ОТК явилась по первому зову, её глаза возбуждённо блестели, и весь облик выражал явное удовлетворение.
– Что делать будем? – она посмотрела на директора вопросительно.
– Давайте я вам попытаюсь всё объяснить, – и он начал излагать ей суть проблемы.
– Вполне вам сочувствую, но ничем не могу помочь. Через неделю я обязательно сдам все материалы в комитет народного контроля. Мы должны в корне пресекать любые попытки хищения государственной собственности, кем бы она ни расхищалась, – её наглые глаза встретились с глазами директора, и он, пытаясь перехватить инициативу, ответил:
– Безусловно, я с вами согласен, и мы также проводим расследование и пытаемся выяснить, куда делась кафельная плитка с заводского склада и кому водители автокомбината продают ворованный бензин. Может поменяемся материалами и на этом закончим, а? – он вопросительно посмотрел на неё.
– Ничего у вас не выйдет, никто вам не позволит клеветать на Народный Контроль, понятно? – высоко подняв голову, начальник ОТК гордо вышла из кабинета директора.
III
Завод лихорадило. По предприятию ползли разные слухи, но по большому счёту народ был на стороне директора. И, тем не менее, ритуал партийного разбирательства надвигался неумолимо. Шеф принял удар на себя и вёл дипломатические переговоры об условиях урегулирования пикантной ситуации, и наконец, утряс все вопросы и вызвал директора к себе.
– Ну и сука – вымолвил он, как только директор переступил порог его кабинета. – Нет, ты представляешь, она потребовала, чтобы я назначил её твоим заместителем!
– И Вы согласились?
– А куда мне было деваться? Она раздула бы это кадило на всю Москву, и вот тогда бы нам с тобой было несдобровать. Ничего, не унывай, стерпится, слюбится, – шеф похлопал директора по плечу. – А ещё она попросила дать принципиальную оценку этому безобразию на партийном бюро, – и он подмигнул мне левым глазом.
Партийное бюро состояло из семи человек. В него входил сам директор, секретарь партбюро, два работника заводоуправления, начальник цеха №5 и пара рабочих из цехов завода.
Начало заседания было назначено на четыре часа дня – на бюро так же позвали всех руководителей подразделений, принимавших участие в изготовлении левого заказа.
За полчаса до начала заседания партбюро начальник цеха № 5 собрал у себя в кабинете своих друзей, таких же членов партбюро, как и он сам. На столе стояла пара бутылок водки, на газетке лежала нарезанная крупными кусками докторская колбаса и три плавленых сырка «Дружба».
– Разрешите заседание нашего партбюро считать открытым, – начальник цеха поднял наполненный гранёный стакан над столом.
– Не возражаем, – хором ответили активисты, они громко чокнулись и залпом выпили содержимое стаканов.
– Ну и влипли вы с директором по самое некуда, – констатировал первый активист.
– Да уж, – покачал головой второй.
– Не б…, прорвёмся, – проглотив кусок колбасы внушительно парировал начальник цеха.
А чего она хочет? Надо-то чего ей? – активисты уставились на начальника.
– Заместителем директора она хочет быть и оклад, естественно, повысить. Сегодня она зам. а завтра глядишь, с такою прытью, и директор. Давай по следующей, – и начальник цеха № 5 разлил вторую бутылку.
Ещё раз рванули по стакану, морды раскраснелись, они встали со стульев. И тут один из активистов, уставившись на начальника, спросил:
– Если всё заранее решено, чего мы туда пойдём? Лучше ещё по стакану врезать. Зачем время терять, вы идите туда, а я пока сгоняю в магазин.
– Нет, на партбюро надо быть обязательно, вы представители авангарда рабочего класса и без вас никак. Добавим после партбюро, – криво ухмыляясь, молвил начальник.
– Конечно, мы авангард, раз с тобой водку хлещем, пошли, – и все дружно двинулись на выход.
На часах было уже пятнадцать минут пятого, в партбюро собрались все, кроме рабочих активистов. Дверь распахнулась и высокий, молодой, розовощёкий после двух принятых стаканов появился начальник цеха№5.
– А вот и наша фракция, полный, как говорится, кворум. Пора начинать, – они плюхнулись на стулья, в кабинете повис тяжёлый запах перегара.
Орлиным взором, парторг, великий сын великого армянского народа, осмотрел собравшихся и торжественным голосом произнёс:
– Разрешите заседание партбюро считать открытым. На повестке дня только один вопрос, – он со смущением посмотрел в сторону директора, – халатное отношение руководства к оформлению специальных заказов на некондиционную продукцию. Слово представляется начальнику ОТК.
Ни капли не смущаясь присутствующих, она погнала вскачь лошадей, обличая всё и вся вокруг и особливо начальников подразделений, позволивших уговорить себя руководству, и вступив, тем самым, с ним в преступный сговор, совершивших противозаконные действия. Упиваясь своим красноречием, она так вошла в роль Леси Украинки, что еле остановилась и, пристально посмотрев на директора, добавила:
– Надеюсь, вы поняли свою ошибку и не повторите её больше.
Директору ничего не оставалось, как посыпать свою голову пеплом, и чистосердечно раскаяться в содеянном. Все всё понимали, и сам он мог бы посмотреть ей в глаза и сказать: «Какая же ты тварь, ты вымотала мне всю душу только за то, что я ради благополучия своего завода помог высокопоставленным чиновникам в строительстве их дач. Я же ничего себе не взял. Они мне за это помогли решить квартирный вопрос для наших сотрудников, они мне помогали получать вагоны с цементом своевременно и я смог обеспечить бесперебойную работу завода. Это ты, подлая баба, изнасиловала нас всех, выбивая для себя должность моего заместителя». Но директор ничего такого не сказал и спокойно сел на место.
– Ну, товарищи члены партбюро, какие ещё будут мнения, – секретарь партбюро посмотрел на окружающих и, остановив свой взор на активисте, жестом поднял его с места, – что на это скажет рабочий класс?
– А чего говорить-то, и на старуху бывает проруха, и не такие, как говорится, дела бывают, дай Бог, не последняя, – это я так к слову. Международная обстановка у нас нормальная. И директор молодой – работать ему и работать, – работяга глубоко вздохнул и сел на своё место.
– Мы тут подготовили резолюцию и предлагаем вам следующее решение, – парторг вытащил из папки бумагу и начал монотонно читать:
– Директору – строгий выговор без занесения.
Начальнику полигона – выговор.
Начальнику цеха№5 – выговор.
Начальнику гаража – выговор.
Начальнику арматурного цеха – выговор.
– А я ещё не коммунист, – возмутился, вскочив со своего места, молодой начальник цеха.
– Сядь, знаю, по осени примем, – взревел парторг.
Итак, ставим вопрос на голосование. Кто за? против? воздержавшиеся? Принято единогласно.
Медленно, без шума расходились члены партбюро из кабинета парторга. Радоваться было нечему, очередная трагикомедия закончилась, фигуранты отделались лёгким испугом.
IV
Многие из тех семерых заказчиков бетонных конструкций познакомились с директором лично и потом не раз оказывали заводу различные услуги, они относились к директору с большим уважением, видимо шеф довёл до них информацию обо всех злоключениях директора, связанных с выполнением спецзаказа, и они оценили его поведение по достоинству.
Точку на этом месте ставить нельзя, ибо точки расставляет жизнь, только она одна способна устроить блистательный или незаметный финал, а мы, как артисты, исполняем роль до конца своих дней на сцене под названием жизнь.
Последняя точка в этой истории будет поставлена через несколько лет на криминальной стрелке, но это будет позже, в бандитских девяностых годах.